Полукровка. Эхо проклятия - Страница 38

К оглавлению

— Знаете, сегодня я хотела бы просто отдохнуть… — с легкой смущенной улыбкой выдавила она.

— Ничего, ничего, — сразу же тоже смутилась толстушка. — Я только поинтересовалась, может быть, вы хотите…

— Спасибо за заботу, — облегченно улыбнулась Самсут.

— Вы можете в любое время…

— Разумеется…

— Хорошего вам отдыха.

— И вам тоже.

Толстушка ушла, но грезы исчезли. Впрочем, волшебное ощущение свободы и полного права распоряжаться собой пьянили не менее сладко, и Самсут решила пойти погулять по городу одна.

На улице волшебное ощущение ирреальности происходящего нахлынуло на нее с новой силой. Узкие улочки, открытые окна, приветливые улыбки. Между домами неведомые растения, высокие пальмы, фонтанчики. И невероятно чистый, голубоватый, физически ощутимый воздух, словно вливается в грудь само синее небо. Недаром название Пафос толкуется как «площадка для игр богов».

Она прошла все, что можно: виллу Диониса, мозаики, волшебно преображающиеся под прикосновением воды, грот святой Соломонии с его тряпочками, повязанными на деревьях вокруг так, что самих деревьев уже не видно, монастыри, музей вина. Но все чаще она стала ловить себя на том, что среди пестрой толпы туристов глаза ее что-то ищут, и несколько раз она вздрагивала при виде короткостриженой кудрявой головы. К несчастью, таковых здесь было слишком много…

* * *

Близился вечер, но не вымученный и усталый, как в Питере, а накрывающий море и город светящейся вуалью, не размывающий очертания предметов, а, наоборот, делающий контуры четкими, как на гравюре. Пора было возвращаться в отель, но только сейчас Самсут поняла, что давно потеряла направление. Она остановилась и несколько растерянно огляделась, пытаясь понять, в какую же сторону теперь двигаться. Но со всех сторон ее окружали живые камни, почти прозрачные от тепла и вечернего света.

Но стоило ей на мгновение задержаться, как прямо над ухом раздалась английская речь с диковатым акцентом:

— Куда желаете? Отель? Ресторан? Пляж?

Обернувшись на голос, Самсут увидела улыбающееся лицо таксиста.

— Ох, — растерянно воскликнула она, сразу вспомнив, что такси — удовольствие дорогое, что таксисты — племя пренеприятнейшее и опасное и что, вообще, и так чуть ли не все наличные деньги она уже истратила на музеи и заказанное в каком-то кафе мезе.

— Не беспокойтесь, я могу подвезти бесплатно, — видимо, по растерянности мгновенно угадав в ней русскую, с таким же диким выговором по-русски сказал таксист и снова улыбнулся.

Однако такое предложение обрадовало Самсут, немало наслушавшуюся про всякие штучки таксистов в России, еще меньше. В нем явно крылся какой-то подвох.

— Спасибо, я доберусь сама, — сухо ответила она.

— Как хотите, — спокойно отреагировал таксист вместо того, чтобы продолжать приставать или обругать непокладистого клиента. — В какой отель вам надо? Я подскажу, как пройти.

— Отель «Афродита», — со смесью любопытства и благодарности ответила Самсут, уже заинтригованная дальнейшим развитием событий.

— Это отсюда не так близко. Вам надо идти вон в том направлении. Минут через двадцать спросите еще у кого-нибудь.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Самсут.

— А то все-таки давайте подвезу. Я возьму недорого, всего десять фунтов.

— Но у меня денег нет вообще, — почему-то с облегчением рассмеялась Самсут и вывернула на ладонь кошелек, откуда звякнули три жалкие монетки. — Все потратила на ваши музеи.

Таксист тоже рассмеялся, пробормотал что-то на неизвестном языке и сказал:

— А, ладно, давайте на счастье что есть, поехали!

И Самсут открыла дверцу желтого «Крайслера» семидесятых годов.

— Вы, конечно, впервые в Пафосе? — сразу же спросил парень, осторожно пробираясь по заставленной автомобилями улочке.

— Да, — со вздохом ответила Самсут. — И вообще на Кипре впервые, — добавила она, едва удержавшись, чтобы не признаться, что и за границей тоже только второй раз.

— Пафос — это наша древняя столица, и вы правильно сделали, что начали знакомство с островом именно отсюда. Здесь дышит еще Рим. Вы уже были в Одеоне и на Агоре? Нет? Обязательно посмотрите — впечатляет даже нас, киприотов, которых ничем не удивишь.

— Спасибо, обязательно постараюсь посмотреть, — обрадовалась Самсут, всегда питавшая тайную страсть к римской истории.

— А еще, — хитро улыбнулся парень, — именно у нас находится место, где вышла на берег из морской пены богиня любви и красоты Афродита.

«Начинается, — испугалась Самсут. — И зачем я все-таки села? Как это про профессора Плейшнера, „пьяный воздух свободы делал свое дело“?»

— Да-да, я догадалась, у нее ведь есть еще имя Киприда, — поддакнула она.

— Верно, а еще — Каллипига, — усмехнулся парень.

— Калли?.. — неуверенно попробовала повторить Самсут.

— Каллипига, Каллипига, — со смехом повторил шофер, — что в переводе с греческого означает Прекраснозадая.

Самсут смутилась еще больше. Опасения ее начинали принимать определенную форму. Парень же с наслаждением полюбовался произведенным эффектом, выдержал некоторую паузу и вновь заговорил:

— Родилась тут у нас и еще одна известная дева, которой я не советовал бы вам уподобляться, хотя она и была очень красивой, прямо как вы. Звали ее Анаксарета. Не слышали о такой?

— Нет. А чем она знаменита?

— Своей необыкновенной красотой. Влюбился в нее бедный юноша Ифий, а гордая красавица только смеялась над всеми его мольбами и слезами. И бедный юноша повесился прямо у ее дверей. Но она и тогда только смеялась и, с улыбкой глядя в окно, провожала похоронную процессию. За это Афродита прогневалась на нее, коснулась своей божественной рукой и навсегда превратила в каменную статую. Она и по сей день стоит, скрестив руки на груди, и улыбается.